День был долгим и выматывающим. По штату фирме был положен ещё один стажер и, к твоему величайшему неудовлетворению, свалиться он должен был именно на твою голову. Босс и так оттягивал сей скорбный момент, как мог, но неделю назад пришел и сказал тебе: «Рик, прости, но тебе придётся выбрать себе «питомца».» Сказал, развел руками и вышел из кабинета. За три года ты уже успел достаточно изучить Энтони, чтобы понимать, что подобные интонации в его голосе говорили о том, что никакие возражения он не примет. И даже то, что ты несколько раз буквально раздел его за игрой в покер, и то, что вы стали неплохими приятелями, несмотря на субординацию, ничто не могло повлиять на его решение. Да и сам Тони был не виноват, по сути. Ему пришла бумага сверху, что для какой-то там отчетности каждое отделение должно «вести» не менее трех стажеров, воспитывать «молодую смену», так сказать. Если не хотите, то тушите свет, товарищи, освобождайте помещение, замена вам уже выехала. Да, филиал находится в самой заднице мира, но зарплаты весьма приличные, а работенка не пыльная.
«Питомцами» вы привыкли называть всех стажеров, между собой, разумеется, дабы не ранить их впечатлительные детские души. А иначе и не бывало, ведь в стажеры шли, как правило, совсем молодые студенты из местного университета, реже – выпускники его же. Но и те, и другие были совершенно неопытными и ровно на столько же самонадеянными. За прошедшую неделю через твой кабинет, кажется, прошло почти всё юридическое отделение университета Святого Патрика, но ни одного запоминающегося лица, ни одной любопытной личности тебе не встретилось. Все отчеканивали заготовленный текст, который был словно под копирку выдран из книжки «Как вести себя на собеседовании и показать себя неординарным соискателем». Ты даже поинтересовался у секретаря, не выдает ли она им на входе шаблон с речью. Нет, конечно, большую часть собеседований ты поручил провести Ребекке, которой доверял почти как себе, но сегодня весь день принимал всех сам. Всё-таки последний день, последний шанс, иначе Энтони тебе нахрен оторвет яйца.
«Ну, как?» – кивнула помощница в спину уходящему долговязому парню, что около десяти минут рассказывал тебе о своих публикациях в университетской газетенке и о том, каким бешеным успехом пользуется его колонка в ней же.
Ты покачал ладонью, показывая что «так себе», и скривил лицо в соответствующем разочарованном выражении.
– Зови следующего, Бекки, – ты вздыхаешь, вертя в руках ручку в металлическом корпусе. – Чарльз Майкл Ксандерс...
Ты задумчиво вчитываешься в строки довольно скудного резюме, первелся, учился, стремится, коммуникабельный… Всё настолько стандартно, что история про университетскую газету тебе сразу кажется почти захватывающей, откладываешь ручку в сторону и складываешь руки на столе, ожидая, когда помощница позовет этого Чарльза.
– Проходите, мистер Ксандрес, – неизменным тоном произносит Ребекка и выходит из кабинета, притворив за собой дверь.
Юноша выглядит несколько потерянным, но кажется отчего-то довольно бойким, хотя внешний вид говорит о нем только в минус. Джинсы и голубая футболка на собеседовании в юридическую фирму, серьезно?
– Добрый день, присаживайтесь, – ты жестом указываешь на место напротив. – Итак, мистер Ксандерс, – ты пробегаешься еще раз взглядом по сиротливой бумажке, последней в стопке отобранных для собеседования резюме, и несколько демонстративно отодвигаешь её от себя. – Расскажите немного о себе. О своих жизненных целях, о том, почему Ваш выбор пал на Невердейл и нашу фирму.
Ты поднимаешь взгляд и словно якорем цепляешься за его глаза, которые оказываются пронзительно-голубого цвета, эта дурацкая футболка не оттеняет их, а, кажется, делает только более тусклыми. Что-то в его внешности кажется тебе очень знакомым, но за день в этом кресле побывало столько человек, столько лиц, что ты уже не уверен, что образы  не слились в один сплошной водоворот.

Я каждый день думал о том, что когда-нибудь Романова одумается и вернется обратно, но этого не происходило. Она была из тех, кто всегда держит свое слово, но я тоже отличался упрямством, возможно, девушка еще не понимала всего этого... На что я надеялся, когда возвращался с очередного задания домой? На то, что меня встретит она? Обнимет и скажет, что очень скучала. вздор, чепуха, немыслимо. Я каждый раз возвращался в квартиру, но ее не было, никого не было...
Я боялся впустить в свою жизнь кого-то еще, боялся, что меня опять отвергнут, используют и бросят, как ненужную игрушку. Мне не хотелось видеть возле себя женщин, потому что я невольно начинал сравнивать их с русской, и так каждый раз... на протяжении этих чертовых дней! Мне было тошно от того, что я не могу забыть Романову, а еще хуже, что не могу найти в себе силы попытаться жить дальше. До сих пор не завел себе девушку, даже домашнее животное... Не хотел привязываться к какому-то существу, просто хотел нормально жить, как раньше.
"Как раньше никогда не будет, я знаю..." - говорил мне мой внутренний голос каждый раз. Я убрал с полок фоторамки, где обнимаюсь с рыжеволосой девушкой, просто засунул их в коробку и запер в шкафу. Хотел выкинуть, но не смог. Это слишком, даже для меня. Иногда, когда мне нужно что-то достать с верхних полок, то я обязательно натыкаюсь на эту коробку... и все. Я не открываю ее, но знаю, что там хранится, от этого становится скверно на сердце и душе.
Многие скажут, что я все близко воспринимаю к сердцу, но это не так. Я не подавал виду, что расстроен, ведь нужно было быть сильнее этого. Само собой я никому не говорил о том, что сказала мне Романова при нашей последней встрече. Никто не должен был знать обо всей сути разговора...
Само собой я до последнего не хотел верить в то, что мне говорила шпионка. Я мог поклясться, что сплю, но сон этот был самым ужасным из тех, которые мне довелось увидеть. В какой-то момент времени при нашем разговоре я даже потряс ее за плечи, пытаясь вернуть Наташу в реальность, сказать, что она дома... пусть перестанет шутить, но это была не шутка. Она не умела врать мне, потому что за то время пока мы работали с ней вместе, я успел выучить ее привычки, досконально изучил мимику, жесты, реакцию на то или иное действие...
В тот день она не лгала, поэтому становилось еще хуже. Я верил ей, как я мог верить кому-то, кроме себя? А потом... потом она просто ушла из моей жизни, словно, никогда в ней не было русской шпионки. Ушла и оставила в груди выбоину, прямо на том месте, где должно было быть мое сердце. Смешно, но раньше я не замечал в себе человечности, раньше я никогда не поддавался эмоциям и чувствам... Она перевернула мой мир, мою жизнь, изменила привычки и характер. Она сделала меня еще сильней и слабее одновременно. С одной стороны я перестал верить всем вокруг, совсем убил в себе человечность и открытость, но с другой.... я с трудом переживал дни, хотя в последнее время было проще.
Я уходил с головой в работу, поэтому на мысли не было времени, поэтому я почти забыл. Почти смог преодолеть себя, найти смысл существования не в девушке, а в чем-то ином...
Помню, как хотел переехать в другое место, потому что вещи вокруг напоминали о прошлом. Где-то рядом с коробкой в шкафу хранятся вещи Наташи... Я их не трогал, даже не доставал с того самого момента, как убрал их туда, надеясь на то, что она шутила со мной. Мне было плевать на то, что я веду себя, как влюбленная девчонка. потому что у каждого были сои слабости...
Я убивал.
Выслеживал.
Дни ночи тренировался.
Почти не имел друзей.
В любое время суток выходил на задания.
Всегда думал лишь о работе.
Не знал усталости и боли.
Разве, не мог я поддаться чувствам? В этом и была моя главная ошибка... Ошибка, которую я не хотел вспоминать никогда больше.
Да, женщины вокруг меня ходили, даже пытались как-то меня утянуть из серых будней, но дальше одного свидания никогда не заходило. Мне не нравилось в них то, что они не такие, как я привык! Единственное, что можно было выжить из этих женщин - это отличные ночи... потому что только, находясь в постели с кем-то я ощущал себя вновь мужчиной, а не роботом.
Все не то... как всегда не то, что было нужно мне...

---

Я потирал глаза и лицо быстро, стараясь понять, что это - сон? Неужели, я сплю? Нет, не сон. Во сне Романова всегда просит прощения, а сейчас просит помощи. Что я могу сделать? Я, конечно, гожусь в няньки немного, даже медики... Смог ее переодеть и заставить лечь, что уже подвиг, зная самостоятельность этой девушки.
Сердце говорило мне немедленно бросить это дело и уйти куда-нибудь, оставить Черную Вдову здесь и будь, что будет. Неужели, она до конца жизни будет играть со мной? Приходить, когда нужно и уходить просто так!
Я потряс головой, потому что эмоции не давали мне думать адекватно и логично. 
"Она использовала тебя! Просто бросила, как очередную пару перчаток! Вытерла ноги и ушла, будто никогда не знала! Очнись, Бартон! Ты ей никогда не был нужен! Ни-ко-гда!" - Пролетело в голове, но я вновь закусил губу до боли, устремляя свой холодный взгляд прямо на девушку.
Наташа не дает мне обработать рану, спрашивает, верю ли я ей? Я горько усмехаюсь, потому что хочется сказать ей в глаза, что она, возможно, не предавала всех, но меня...
"Какой же ты эгоист, Клинт!"
- Я стараюсь верить, Наташа, - сказал я и выдохнул, потому что, чем больше я думал, тем меньше верил себе и своему жизненному принципу... "никогда больше не верить Романовой". Никогда не верить ее словам, потому что вера плохо заканчивается...- но ты свой лимит доверия почти исчерпала, поэтому лучше расскажи, что к чему, пока я совсем не разуверился в ...тебе.
Мой голос был тверд, холоден, почти безэмоциональный. Чего же она от меня ожидала? Да, первые минуты я не мог поверить в то, что она стоит на пороге моего дома и просит помощи, поэтому и немного дался перед волной эмоций и воспоминаний. К сожалению или радости у меня была отличная память, поэтому я помнил не только хорошее, но и плохое... все слова, все-все-все, что она говорила мне за все время нашего с ней знакомства.

Чем дольше я знал Романову, тем больше понимал, что не знаю ей совсем. Она никогда не раскрывала свои тайны, хотя я был, возможно, единственным человеком, который знает о русской шпионке столь разнообразную информацию. Она говорила, что рассказывает мне многое, но больше утаивает для моей же безопасности. Смешно, но что было опаснее? Жизнь под одной крышей с русской девушкой или мафия и убийцы?
Наталья имела горячий нрав, поэтому я хорошо помнил ссоры, которые могли дойти до драк и разбирательств на повышенных тонах с угрозами свернуть шею и сломать ноги. Вдова умела устраивать "веселую" жизнь, но это мне и нравилось в ней. Я понимал, что заткнуть Романову можно только двумя проверенными способами: ударом по голове или поцелуем. У нее были свои слабости, одна из которых - я. Да, шпионаж шпионажем, но она всегда оставалась женщиной, человеком, которому нужно удовлетворять все свои потребности, включая потребность в ласке, заботе и сексе. В чем она была хороша, да...

"Ученый? Хорошо, допустим, что было так..."
Я сел рядом с Наташей на кровати, но не встречался с ней взглядом, потому что думал о ее словах. Я не хотел верить, не хотел... Я встал с места и подошел к окну, вглядываясь за него.
"Она врет, опять врет... На этот раз она подставит и тебя, Бартон, даже не вспомнит о прошлом..." - твердил мой разум, но я отказывался верить, потому что не могла Романова так низко пасть.
- Зачем тебе этот чип вообще был нужен? Ты можешь хоть немного времени забыть о том, что нужно убегать, следить и спасть свою жизнь? - Спросил я, когда обернулся к девушке, вновь подходя к кровати, где она лежала, - ты никогда не думала о своей безопасности и жизни! Боже, да я вообще удивлен, как с такой биографией ты до сих пор жива и тебя не убрали те люди, которым ты перебежала дорогу! - Закончил я громче.
Я всегда осуждал Наташу за ее жизнь, за то, что она больше делает, чем думает. Она бралась за какое-то дело, но не думал о последствиях... Но все вокруг давно жили по принципу механизма. Затронешь одну шестеренку, и все другие тоже пустятся в ход, а там и часы пойдут. Часы, которые отмеряют время до твоей смерти.
"Время не изменило ее!" - Заметил я и покачал головой. Она пришла сюда в крови, говорила что-то про чип и врагов, но что я мог сделать?
- Разве, я могу тебе чем-то помочь? Я агент Щ.И.Т., а не супергерой, который за пару секунд уничтожит всех твоих врагов, - сказал я и пожал плечами, потому что не знал, как можно все провернуть... Она уже думала о том, как все сделать так, что ее не замели?
"Сейчас никто не знает о том, что она здесь, но это только пока... Пройдет пара часов, и сюда примчатся агенты Щ.И.Т., да и из других организаций..."
Я немного поджал губы, когда услышал о том, что она никогда не хотела подставлять меня под удар. Да, все верно... Под чужой удар никогда не подставляла, только под свой собственный, как иначе.
- По-моему, скоро разговор с тобой будет караться смертной казнью, - сказал я и фыркнул, потому что понимал, о чем шла речь. Тут и раздался звонок на мой мобильный.
- Отлично, похоже, кто-то уже пытается воплотить мои слова в жизнь, - пробурчал я тихо-тихо, отвечая на звонок.
- Бартон, возможно, Романова может заглянуть и к тебе, - раздался голос одного из агентов на том конце провода. Да, они опаздывают, судя по тому, что Наташа уже минут двадцать, как у меня в квартире!
- Не помогай ей, не верь... Она все это время лгала не только нам, но и тебе.
Мой разум вновь поддержал агента, но все же я старался пока не поддаваться спонтанным мыслям.
- Конечно, если я ее увижу, то обязательно сообщу организации, - ответил я и взглянул в глаза Наташи прямо, потому что она понимала, что ее ищут, а я уже лгу людям, на которых работал, - тебя искали, пока еще не знают о том, что ты решил зализать свои раны у меня в гнезде.
Я выдохнул и посмотрел на девушку, стараясь понять... что дальше?
Хотел бы я знать, что у нее на уме, никогда не мог угадать, о чем думает эта девушка? Уж точно не о своей жизни и об окружающих.
- Почему я должен верить тебе вообще? - Вырвался вопрос, потому что обида никогда меня не покидала, а сейчас особенно обжигала все тело, отдаваясь где-то в сердце глухим стуком. Я хмыкнул и сел в кресло, стараясь не отводить от русской взгляда... - Почему я должен верить тебе после того, как ты ушла. Тебе не кажется, что ты много просишь у меня, - говорил я, подбирая слова тщательно... она не должна знать, что я страдал, да и до сих пор не отошел еще от предательства, - Наташа...
Я надеялся на то, что она ответит мне. потому что времени оставалось все меньше и меньше, а от этого зависела не только ее жизнь, но и моя... жизнь, репутация, доверие организации.
"Зачем вообще приходить домой к своему бывшему? Разве, это не тот человек, который с радостью продаст тебя со всеми твоими потрохами..."
- Ты не можешь просто взять и вломиться в мою жизнь... - сказал я тихо, покачал головой, потому что нужно было сопротивляться. Пусть она знает, что я испытывал тогда, когда пытался ее остановить... когда слушал ее... когда она топтала мои чувства... разбивала сердце... - я не хочу этого!
Я встал из кресла и подошел к столу, опираясь руками на крышку. Не думал, что будет так тяжело... Но я должен был давно это сказать, еще в тот момент, когда она перешагнула порог МОЕГО дома.
"Она никогда больше не посмеет играть со мной... никогда не будет использовать. Я не должен поддаваться! Не должен... слишком много боли она принесла мне, слишком... Сначала привязала к себе, а потом сама же порвала эти узы".
Я не смотрел на русскую шпионку, потому что злился на себя за слабость перед ней! Сколько она может меня убивать своими словами и поступками? Не было в целом мире человека, который настолько знал бы меня... знал мои слабые места и давил на них.
Стальной трос сейчас стягивал мою грудь.
Крепче.
Все сильнее и сильнее, не давая шанса вдохнуть и выдохнуть.
"Ненавижу..."
Я задыхался от обиды и злости... от ярости, которая разъедала меня изнутри и просила мести... но я не мог. Я все еще помнил Наташу Романову такой, какой она была раньше.

Сказать что этот день был воистину великолепен значит сказать что-то нелогичное и не в тему. День не был великолепным, не был ужасным, он был абсолютно обычным. А что это значило? Верно, что судьба подкинет какую-нибудь неразрешимую задачку.
Школа города Невердейл была... была. Это пожалуй все хорошее, что можно о ней сказать. Конечно, ученики ее любили, учителя были отнюдь не любителями и образование было на должном уровне, но вот вид ее наверняка заставил нового директора сначала сесть и заплакать, и только потом что-то делать. Первым делом деятельный директор решил починить крыльцо. Оно никому не мешало жить и наверное, как и все остальное, простояло бы до лета, но тут в его крыльцевую голову закралась мысль прилечь и отдохнуть. Что крыльцо и сделало, накрывшись сверху обвалившейся крышей. Единственный плюс был в том, что в этот момент там никого не было.
Ну а дальше, директор оперативно нашел свежих студентов, которые за определенную плату готовы достать с неба звезду, показал им фронт работ... тогда еще один из тех свежих студентов, стоя рядом с Гербертом присвистнул, мол, как так-то вообще получилось, крыльцо же крепкое, он сам на нем за столько лет чего только не переделал. Ну а потом, гордость за свою альма-матер взыграла еще больше и он, приняв на себя "командование" успокоил директора, что все будет в лучшем виде. Герберт этого не понимал, в свое время как-то только и мечтавший о том, чтобы поджечь родную школу. Родная школа правда, так и не подожглась, но зато он переехал на новое место, где благополучно забыл о нелюбимом месте.
В первый день правда, они только убрали весь мусор и подготовили место, в конце концов, студенты тоже люди, а май, скорые экзамены... никто же не обидится походить еще несколько дней через черный ход. Кто-то, ближе к концу работы, невзначай предложил "а может быть не стоит снова делать крышу, а сделать все стандартно как у всех, меньше проблем будет и меньше риска"? И директор внезапно согласился, освободив рабочих от части обязанностей тем самым, ну и сохранив на это денег.
Сегодня они наконец доделали все, как и обещали, "в лучшем виде" и разошлись. Остался только Герберт. Что ему готовиться, только читать и запоминать, а записать что-то - дело быстрое. Он какое-то время действительно оставался у крыльца, следя чтобы ничего не случилось. А потом отошел в кафешку, недалеко отсюда. Обычный день, самый обычный. И поэтому, когда он вернулся, он не особо удивился, еще издалека приметив фигуру на крыльце. Берт поначалу не понял в чем дело, но уже подходя, ближе, все становилось на свои места. Вот же он, этот фактор, делающий хороший день, немножко плохим! Ну а если быть точнее, то склерозный директор, застрявший посреди зацементированного крыльца.
- Потрясающе! - он не мог сдержать восхищенного возгласа. Застрять прямо посередине крыльца - это талантище.